Форум

Успенская Людмила Владимировна

ДОСЬЕ «АП»:

ЛЮДМИЛА Успенская родилась 11 сентября 1909 года в семье князя Владимира Успенского в Ленинграде. Ее мать - Раиса Соболева окончила пансион для благородных девиц, и долгие годы преподавала в гимназии.

После школы Л. Успенская поступила на факультет востоковедения Ленинградского университета им. Жданова. На третьем курсе – в 1930 году Л. Успенская едет на практику в Таджикистан.

В 1956 году Успенская выпускает книгу «Каратагский говор таджиков. В 1959 году работает доцентом в Педагогическом институте им. Шевченко и старшим научным сотрудником института языка и литературы им. Рудаки.

В 1962 году после научной экспедиции она выпускает монографию «Говоры таджиков Гиссарского района». Пишет сравнительную и сопоставительную грамматику и учебники русского языка для таджикских классов.

Успенская работала ученым секретарем Академии наук Таджикистана. Позже преподавала в Таджикском педагогическом университете и была заведующей кафедрой русской филологии. Успенская является одним из составителей таджикско-русского словаря 1954 года выпуска, изданного в Москве. Обладатель медали «За плодотворную работу в период Великой Отечественной войны».

…Умерла Людмила Владимировна Успенская 23 октября 2000 года. Она была похоронена рядом со своими родственниками на Серафимовском кладбище в Санкт-Петербурге…

Источник: http://www.asiaplus.tj/articles/143/4120.html

Амаль Ханум ГАДЖИЕВА, Asia-Plus 02.10.2009г.

Л. Успенская: «Дай Бог этому народу найти в себе силы…»

По её учебникам и сейчас тысячи таджиков учат русский язык. Она была ученым секретарем Академии наук Таджикистана, когда ее президентом был сам Садриддин Айни. Она стала одним из составителей таджикско-русского словаря 1954 года, изданного в Москве. 11 сентября профессору, выдающемуся востоковеду республики Людмиле УСПЕНСКОЙ исполнилось бы сто лет.

КОГДА Людмила Владимировна училась на факультете востоковедения в Ленинграде, их студенты приезжали на языковую практику в Таджикистан. И во время этой поездки в поезде Успенская знакомится со своим будущим мужем - Мухаммадкосимом Зульфикаровым. А через два года влюбленные женятся, невзирая на протесты аристократической семьи Успенской. В 1937 году мужа Успенской, работающего на разных руководящих должностях, расстреливают как врага народа. И только в 1956 году Успенская получит справку о его реабилитации…

- Людмила Успенская для меня Учитель, воспитатель, мудрый советчик, подруга дней моих суровых, мама, благодаря которой я приобрела в ее детях - старшую сестру Зайнаб и младшего брата - Тимура, с которыми мы дружим неразрывно более сорока лет, - говорит ее давняя подруга Рано Хаятова. - Мы жили в одном доме, в одном подъезде, очень дружили, а позже стали вместе работать в Педагогическом университете. Успенской уже было за 80 лет, но она преподавала и пользовалась любовью своих студентов и большим уважением коллег. В 1993 году приехала дочь Людмилы Владимировны - Зайнаб, сама уже пенсионерка, и, невзирая на все ее протесты, уговорила переехать мать к ней в Санкт-Петербург, где Успенская прожила до самой своей смерти.

Рано Хаятова утирает слезы и смущенно глядит на меня: не смеюсь ли я над ее сентиментальностью? А мне не до смеха, я действительно знаю как была дорога этой женщине Людмила Успенская и теперь, как ей дороги ее дети: Зайнаб и Тимур Зульфикаровы.

Зная о том, что Рано Хайдаровна переписывалась с Успенской, набираюсь смелости и прошу дать прочитать письма этой великой женщины, посланные Рано уже из Санкт-Петербурга. Неожиданно для меня, Рано Хайдаровна тотчас же соглашается. Не осуди меня, читатель, это не для удовлетворения моего любопытства, а для более полного раскрытия личности Успенской. Я с головой ухожу в письма, мне интересно, что чувствует человек, оторванный от привычной среды, от своих друзей и знакомых.

«Милая Рано Хайдаровна, точнее Ранохончон, салом. Сейчас я нахожусь у Тимура в Москве. За уже три недели, прошедшие со времени моего отъезда, не было еще ни одного дня, чтобы я не вспоминала свой родной дом, не думала обо всем, что меня так крепко связывало, что так было дорого мне за долгую жизнь в моем доме, в Душанбе, в Таджикистане, под жарким, но милым сердцу азиатским солнцем. Увы! Вероятно, я действительно останусь до конца дней моих «русско-таджикским» гибридом, не в биологическом, а скорее в социально-психологическом смысле этого термина.

Здесь пока живется спокойно, но скучно, пусто, нечем, кроме чтения да телевидения, заниматься. Дома всегда была «работа по самообслуге», да и люди кругом были свои, да и жизнь привычная, а здесь я никуда кроме прогулок с Тимой или реже с Наташей пока не могу пойти».

Успенскую очень волновала судьба дорогого ей народа:

«Моя родина ежедневно заставляет меня с любовью вспоминать о том крае, который был для меня и ласковой матерью, и добрым отцом фактически, всю мою сознательную жизнь. Много думаю о судьбе Таджикистана, вернее, о самих таджиках. Природа, горы, красоты будут стоять вечно («радушная природа - красою вечною сияет», - как сказал Пушкин), а народ таджикский как нация, хозяин всего этого, вряд ли сохранится. Война уже разметала его, рассеяла по всему свету: даже здесь я видела таджиков разного рода: нищих, рабочих, семьи переселенцев, дети в каких-то интернатах…. Дай Бог этому народу найти в себе силы, чтобы не прожить по одиночке».

Этой тоской по Таджикистану пронизано каждое письмо Людмилы Успенской:

«…Читаю, гуляю, играю на пианино, кое-что по дому делаю, часто скучаю по своей прежней жизни, по Душанбе, по своему родному дому на улице Лахути, по своему окружению…».

Переживала Л. Успенская и за свою подругу:

«Берегите себя, поменьше нервничайте, поменьше реагируйте на окружающую обстановку, замкнитесь в себе, в чтении добрых книг, в общении только с близкими по духу и сердцу Вашему людьми. Конечно, их около Вас сейчас осталось мало, но лучше это, чем быть среди многих людей, ничего не дающих душе, и только вредящих нервной системе.

Я почти два месяца пребываю в полубольном состоянии, т.к. 10 октября, гуляя по парку (с палочкой), поскользнулась (под снегом оказался лед) и упала на левую руку (помните, в Душанбе была правая). Оказался сильный перелом, почти оторвалась кисть. 6 недель были муки, был гипс, перелом оказался не совсем точно сросшимся».

Эти падения окажутся роковыми для ее жизни.

В апреле 1995 года она пишет:

…«Говорят, что к вам теперь даже поезд редко ходит. Вот до чего довели страну наши бездарные демократы - отцы перестройки и реформ. Скоро вообще нарушатся все связи между городами, а значит и между народами: родными, близкими, друзьями. Наступит дикая, племенная, безкультурная жизнь».

Выдержка из письма, полученного в 1999 году:

«Тебя я жду к моему 90-летию (агар саломат бошем). Я большой «туй» устраивать не могу, нет сил и здоровья, но, конечно, буду счастлива, если соберутся родные и близкие. Собираются Тима с Наташей, Василиса, Наташа с Сусанной, кое-кто из здешней родни и друзей. Один из соседей обещал дать для стола большую комнату. Как-нибудь посидим на старушкином 90-летии. Агар Худо ичозат дихад ва зинда монем то он руз («Если Бог даст, и будем живы к этому дню»).

Читаю последнее письмо Людмилы Успенской, датированное 5 октября 1999 года. Почерк сильно изменился, видно, что она с трудом выводит эти буквы:

«Милая Раноша! С трудом пишу Вам. Ведь скоро уже не смогу различить своих букв и вообще не смогу читать. Но Вы не забывайте меня, пишите, кто-нибудь мне прочитает.

Живу все труднее, сил нет, хожу только по дому, ноги отекают, хотя их много и дорого лечат. С глазами есть решение, оба глаза будут менять, но пока еще окончательно не решили, большая очередь в глазном главном центре. Я, Тима и родня кругом тоже пока не дали согласия. Ведь в моем возрасте и при моей сердечной болезни вероятно и сам центр не пойдет на операцию. Живем мрачно, бедная Зайнаб все со мной хлопочет. Тимур за всю осень еще ни разу не приезжал, сам он тоже часто болеет. С ним все советуемся по телефону…. Материально стало жить труднее, хотя пенсию мне прибавили, но теперь у меня расходы на дорогие лекарства и прибавились расходы на транспорт. Приходится ездить к дорогим глазным врачам, платить большие деньги.

Вот, Ранохон, были у меня в Душанбе богатые друзья, а помочь мне в критическое время не могут. В Душанбе и в Ленинабаде немало людей обязаны мне помощью и дружбой. Но никто не вспомнил обо мне, когда Ханум Успенская попала в тяжелую беду…».